Декабрь завершает год, начинает зиму. Не ту, что установилась при слякоти в малоснежье и которую вернее назвать зазимком, а зиму студеную, метелистую, с твердым, глубоким снегом. Конечно, и в завершающем месяце года возможны продолжительные оттепели и даже дожди, но общий режим погоды все равно остается суровым, морозным.
В лесу на песчаном холме нет-нет да след барсука обозначится: никак не заснет домовитый зверь. То копнет чахнущую листвяную подстилку — поживу ищет, то пройдется подземными хоромами — починкой занимается. Хоромы же его очень чистые и длинные-длинные, ходы достигают 20 метров. Заглубляются они на два человеческих роста. Естественно, на такой глубине грунт не промерзает. Вообще, барсук отменный землекоп: когда роет нору, разрыхленная земля отлетает в сторону на пять и более метров. Сейчас зажирелый барсук ждет настоящей стужи, она-то и даст ему сигнал к длительному зимовью.
Декабрьский снег никому не помеха. Потому-то с такой легкостью выводится каллиграфия следов даже тяжелыми зверями. Вот лесную дорогу переходил великан лось: раздвоенные копыта оставили характерные «коровьи» вмятины. У поваленной осинки остановка: здесь сохатый лентами сдирал молодую зеленую кору.
Заячий след знаком многим. А вот как отличить, какой зайчишка прыгал — беляк или русак, не всякий знает. Отличить же их просто. Русак — обитатель открытых просторов, по своему происхождению коренной степняк, поэтому в условиях лесной зоны держится полей, лугов, заовраженных пустошей. Его стремительную строчку следов чаще всего увидишь на капустных займищах, где косой лакомится остатками кочерыжек, вдоль лесных полей, рядом со стогами и скирдами. Заяц этот тяжелый, крупный, и след у него длинный, узкий, глубокий.
Не таков беляк. Как истинно лесной житель он избегает открытых пространств. Если и вынесется на поляны, то от леса отбегает недалеко. Беляк меньше и легче русака, поэтому и след оставляет мельче. Причем из-за густой и жесткой шерсти на лапах ямки получаются более широкими и крупными. Питается он в основном древесной корой. Помет беляка вроде лещинных орешков, цветом желтее, чем у русака. След с такими «орешками» называют жировым.
«Автограф» волка сходен с почерком собачьих лап. Такое впечатление, будто пробежала крупная собака. Только вот проложен след там, где собаки не бегают. Да и бродят зимой волки не в одиночку, а стаей. Состоит же стая из матерых родителей, прошлогоднего приплода — переярков и прибылых— потомства этого года. Вся семья-стая на бегу ступает след в след, поддерживая кильватерный строй. Старые волки, опытные и хитрые, всегда держат молодняк под присмотром: один матерый ведет стаю, другой ее замыкает. Приминать снег передовому нелегко, вот и меняются они на пересменке. К концу зимы в волчьих семьях наступит разлад и серые разбегутся.
Лисиный нарыск тоже похож на собачий след. Так и кажется, что пробежала мелкая дворняжка. Но что это? Строчка следа то и дело прерывается лунками. Понятно, рыжая кумушка не «распишется» попусту в белой книге. Что ни лунка, то пожива: до мышей она большая охотница. Пискнет под снегом несмышленая норушка — лисица тут как тут. Рывок передними лапами — и охотница уж держит в зубах добычу. Мышкует лиса всегда против ветра.
В лесу на редкость много птичьих следов. Петушиные крестики — это расхаживали глухари, куриные наброды оставляют тетерева, а вот послабей крестик, все равно, что цыплята бегали, — следы рябчиков. Где взлетела сорока, еще и отпечаток ступенчатого хвоста остается. Ни на кого не хочет быть похожей лесная болтушка.
Хорошо в первозимье наведаться в дальний лес. На каждом шагу там ждут следопыта открытия.